.., сборник рассказов под веселым названием "Жила-была женщина, которая хотела убить соседского ребенка" (Астрель, М,. 2011). Помнится, на заре туманной юности такие рассказки-страшилки бродили в полуобразованной массе, и начинались они все примерно так:"...жила одна женщина', или "одному полковнику прислали письмо...", "...однажды в квартире семейства.." .
И дальше обязательно что -то вроде "...жена его долго болела...", "..девочку схоронила... ", "...переболел этой болезнью...", "..не было ни пульса, ни дыхания", в общем 'брат Колька помирает, ухи просит", покойника на сцену! А потом персонаж, от лица которого идет повествование, впадает в глубокий сон в одном месте а просыпается совершенно в другом: " отец спал, и во сне встретился со своей дочерью.", или"..села на пол, нащупала ...стену, прислонилась..Утром очнулась ...вокруг был глухой ...пустырь".
Или еще вариант : находится вдруг в трудную минуту давно потерянный человек, который существенно помогает персонажу: "...старшая сестра вдруг появилась в его жизни, взяла все дела в свои руки...", или "...приехала двоюродная сестра, унылая седая женщина". Спасение происходит через этих давно утерянных людей, а потом они опять исчезают, и никто их не может найти, как и не было их вовсе.
Еще одна вариация, это когда случайные люди адресуют персонаж к "калике перехожей", к ведуну: "Старушка ей сказала так: ищи дядю Корнила", или "...посоветовала поехать на электричке до станции "Сороковой километр", в общем, ведун все знает и поможет, "...фея Бродбутер и это предусмотрела".
Забавная такая каша из сказок братьев Гримм, Евгения Шварца (на него Петрушевская сама ссылается в одном из рассказов) и русского городского фольклора. Один рассказик меня тем не менее зацепил: "В доме кто-то есть". Хорошее очень описание состояния легкого помешательства героини, немолодой женщины, у которой только и семьи, что кошка Лялька. Жалость к Ляльке в конце концов и отрезвляет героиню, возвращает ее к жизни, к тому, что она "...решила продолжать жить".